В феврале 2017 года на слушаниях в Государственной Думе о патриотическом воспитании молодёжи прозвучала новая оценка убыли граждан СССР от факторов Великой Отечественной войны – 41 979 417 жизней. В основу доклада были положены исследования Игоря Ивановича Ивлева – российского военного историка, одного из первых командиров поисковых отрядов Архангельской области и всероссийского поискового движения, бессменного администратора сайта soldat.ru.
Просьбу встретиться для интервью Игорь Иванович принял сразу, но предупредил, что желательна личная встреча – никаких скайпов и вопросов по электронной почте. И только до 8 апреля, потому что после этой даты и до самого Дня Победы – поисковая экспедиция, каждый год в это время, вот уже 30 лет...
Мы встретились с Игорем Ивлевым дождливым апрельским вечером в небольшом кафе в центре Москвы, где он сейчас большую часть времени живёт и работает.
– Игорь Иванович, холода какие стоят, в лесах снег. Поисковую экспедицию «по погоде» переносить не будете?
– В прошлом году было похлеще. К концу февраля в центральной полосе России снег уже сошёл, весь март и половину апреля простояло тепло, а 13 апреля выпало десять сантиметров снега. Мы приехали в поиск 18 числа, а снег лежал ещё неделю, и холод +2 днём и -10 ночью, держался до 1-2 мая. В 2016 году было точно также. То есть 13 апреля я приехал в лес, было тепло, а с 14 и до 1 мая началась непогода, дождь, снег, сильный ветер, срывающий тент, в раскопе, кажется, и не поработать. А если десятки лет этим занимаешься и есть амуниция, есть привычка, тогда погода поиску почти не помеха. Главное, если земля оттаяла – можно работать. Там пусть и погибшие, но те, с кем мы говорим на одном языке. Там свобода, там творчество, там история. Там наше русское воинство.
– Где пройдёт экспедиция в этом году?
– Ленинградская область, Кировский район. Первый раз приехали туда в 1997 году. Мы, конечно, не «Америку открыли». В этих местах осуществлён прорыв блокады Ленинграда в 1943-м, а за 2,5 года войска понесли большие потери личного состава. Ещё при советской власти здесь по инициативе первого секретаря Ленинградского Горкома КПСС Григория Романова создали мемориальную зону. Фактически вся территория была официально признана одним большим кладбищем. В 1997 году статус мемориальной зоны сняли. Наверное, понадобилось рубить леса, размещать свалки, песок добывать. Когда запрет сняли, поисковики из Архангельской области были первыми, кто приехал. И вот уже 22 года туда, в одно и то же место, ездят люди, чтобы искать наших бойцов.
А сами мы последние девять лет работаем на одном из болот этого большого района. Здесь в ходе наступления с 19 по 26 марта 1943 погибло около 380 человек 1246 полка 374 стрелковой дивизии 8-й армии Волховского фронта.
Мы собрали дошедшие до наших дней списки личного состава полка в Центральном архиве Министерства обороны России (ЦАМО РФ), но оказалось, что и списки полка, и списки потерь сохранились не больше, чем на 65%. У части рот физически нет книг учёта личного состава, ведомостей на выплату денежного содержания, списков потерь.
– А как вышли к месту боя?
– Бойцов, найденных в весенней экспедиции 2009 года, похоронили на воинском мемориале «Новая Малукса» 8 мая. Экспедиция завершилась, но билеты на поезда у людей были на 10 мая. Потому 9-го решили поработать, хотя обычно в этот печальный праздничный день уже не ищем. Вышли на высоченную сопку, ландшафт как в Карелии, бором не назвать, но кругом сосны, а у подножия – огромное болото. На краю сопки – немецкие окопы, среди них – наши противогазы, ботинки. В одном месте стоит крестик, уже заплывшая послевоенная могилка, на кресте написано: «Вечная память солдатам 1941-1944 гг.». Видимо, трофейщики нашли. Мы могилку поправили, помянули солдат. Через полчаса двинулись вниз по крутому склону, болото по вертикали отстояло от вершины склона примерно метров на 15. Тут же через 100-120 метров нашли первого бойца, с этого и начался поиск на этом болоте. За девять лет подняли там 157 человек.
– Из этих 157 человек сколько имён удалось установить? Смертные медальоны помогают?
– Медальонов с именами при бойцах почти не бывает. Похоронить их в войну возможности у наших войск не было, враг и его пулемёты были в прямой видимости, потому оставили павших на поле боя, но медальоны и красноармейские книжки собрали. Почти невозможно определить имена, при солдатах почти ничего нет. Первое имя вышло только 7 мая 2014 года, через шесть лет после начала работ. В тот день мы на небольшом участке подняли семь человек на открытом болоте, в трясине, в большом слое мха. Вечер, 20.00, день работы крайний. Собрались на выход, даже подняв на себя весь скарб. Но что-то остановило: «У нас есть ещё час светлого времени. Парни, а давайте?». Что нас понесло в ту сторону – метрах в 60 было скопление чахлых сосен, там багульник по колено плюс сам мох. Позвал к себе солдат, наверное. Щупом, первым же тыком, попадаю в нечто пружинистое – это резина – в гофрированную трубку противогаза. В трёх метрах от меня на щуп нашли хлебало ложки, потом достали её черенок – всё заплыло коричневой болотной плёнкой. Есть простой способ очистить поверхность ножом, не царапая её. Сделали, и на черенке ложки было прочитано нацарапанное бойцом первое имя – Мирон. Собрав солдата, вышли на сопку, там загрузили через планшет интернет-базу «Мемориал», ввели дату боёв, имя, номер дивизии и полка – и в полку оказался один-единственный Мирон Федорович Пензин из Алтайского края, погибший 23 марта 1943 года. Отпечатанные на баннере списки личного состава полка с 2015 года теперь висят у нас в лагере.
Потом, год спустя, находим при другом бойце ещё одну ложку, на ней чётко – Евгений Андреев. И по сохранившимся спискам части тоже его нашли – разведчик Евгений Андреевич Андреев погиб на болоте 22 марта 1943 года.
Иногда имена приходится вычислять. Например, обнаружили останки младшего лейтенанта, хорошо сохранились петлицы с малиновым кубарём. Мужик вёл в атаку своих бойцов прямо на вражеские пулемёты, и все 70 с лишним лет вместе с ними лежал на болоте. Шапка со звездой. В планшетке оказался ком бумаги – устав ВКП(б) в обложке красного картона. Много патронов от противотанковых ружей. Опять на сопке загружаем базу «Мемориал» – получаем данные на трёх младших лейтенантов, погибших в марте 1943 года, из которых двое из других полков и похоронены в другом месте, один – погибший на нашем болоте, командовал взводом противотанковых ружей. Да ещё и член ВКП(б)! Так пришло имя младшего лейтенанта 1246 сп – Юнгельсона Иосифа Борисовича, погибшего в один день с Мироном Пензиным. Вероятность именно этого совпадения – почти 100%, но утверждать так на все 100% мы не можем, не имеем права, поскольку объективных причин для этого не добыто. А именно – сохранность останков младшего лейтенанта в болоте была настолько ничтожна, что выделить из них молекулы ДНК нельзя. Поэтому искать родственников для сравнительной экспертизы мы не стали. Увы, нечего сравнивать. И медальона нет. Надеюсь, прочтут возможные родственники (в документе «Мемориала» они не указаны), донесётся до них эта весть – пусть свяжутся со мной, сведу на болото, покажу место гибели героического офицера. Останки его похоронены на том же мемориале «Новая Малукса», о котором сказано выше.
– Вы сами восстанавливаете имена? Нет специальных людей для работы в архивах?
– Сам, как и сотни других поисковиков. Создав ещё в 1994 году несколько электронных справочных баз данных, включая именные, первыми ноутбуки в лесу прямо на раскопках «в довесок к лопатам» стали использовать мы, наше архангельское объединение. Помнится, в 1995 году делал на конференции в Петрозаводске доклад под заголовком «От лопаты до компьютера». В 1994 году вышла монография «Военная археология» за моим авторством. В ней был предложен первый сводный набор поисковой документации: отчёт об эксгумации, протокол, ежедневный рапорт – и его приняли на вооружение по всей стране. Эти документы необходимы для фиксации события, отражения места, времени и участников, а также именных данных солдат, если удавалось установить их благодаря медальонам, наградам, подписанным вещам. Участью человека должны заниматься правоохранительные органы, но раз здесь военная специфика, то должно было этим заниматься Минобороны. Но Минобороны не занималось по самым разным причинам. С 1993 года в Законе «Об увековечении памяти…» значилось, что исполнителями поисковых работ являются общественные объединения, в 2015 году к ним добавились общественно-государственные организации. Государства в качестве ведущего исполнителя до сих пор нет. И раз мы этим занимаемся, то мы и отвечаем за фиксацию подъёма останков бойца.
В 2015 году «Поисковое движение России» начало внедрять избыточный пакет документов: на одного бойца восемь страниц формата А4. В том числе экзотичные пункты содержания: направление ветра во время раскопок, температура грунта. Сидят девчонки в лесу, от бойца – совсем ничего, но требуется заполнить восемь страниц. И где-то их нужно за свой счёт ещё и отпечатать предварительно. А имени Солдата этот избыточный документ всё равно не даёт. И не даст.
– Вам известно, кто это всё придумывает?
– Конечно, известно. Это наши бывшие соратники, которым понравилось напрягать избыточностью документации поисковое сообщество и получать под это дело гранты от государства на электронную обработку огромной массы ненужных сведений. Подчеркну в который раз за прошедшее время: вся громоздкость оформления результатов поисковых работ, введённая сверху с подачи упомянутых персонажей, не даёт никакой легитимной возможности точно устанавливать перечень лиц, чьи останки найдены на конкретном поле боя и похоронены поисковиками. Можно предполагать в итоге, как погиб боец, примерно – когда погиб, но сопоставить останкам конкретное имя почти никак нельзя. Исключение составляет редчайший случай, при котором удаётся выделить из образцов костной ткани бойца молекулы ДНК и сопоставить результаты их анализа с результатами анализов ДНК предполагаемого круга потомков тех воинов, кто погиб вместе с ним в одном месте в одно время из одного подразделения. Насколько мне известно, такой сюжет был реализован всего один раз с кругом потомков предполагаемых воинов в 20 человек. Оказалось одно относительно вероятное совпадение анализов ДНК воинов и ДНК родственников. А результаты остальных 19 «просвистали» мимо. Оплату этого события осуществили спонсоры. Задам простой вопрос: кто будет оплачивать анализы ДНК останков десятков тысяч воинов? Спонсоров на такое количество не сыщешь. Государственной программы нет.
Даже в случае находки медальона и прочтения данных воина, или награды при нём и установления его биографических сведений, без объективных методов анализа ДНК говорить теперь о 100-процентной идентификации человека нельзя. Можно только предполагать, что данные, обозначенные на бланке медальона, или данные владельца награды совпадают с реальными данными найденного воина. И пока нет объективного подтверждения, категорично утверждать об этом нельзя. В поисковой практике уже немало накопилось случаев, когда воин, якобы установленный по медальону или награде, найденным при останках погибшего, оказывался живым после войны. Вопрос: а кого тогда нашли? Мне неизвестны случаи, чтобы при таких казусах кто-то установил точные данные того бойца, при ком собственно найдены медальон или награда.
– Расскажите, какая численность поискового движения и какова роль государства сейчас в организации Поиска?
– Весной 2013 года мы посчитали по списочному составу официальных поисковиков в объединениях – всего их было 16 тысяч человек по всей стране, об иных копателях речи нет. Чуть ранее в 2012 году сверху было решено упорядочить и контролировать все общественные движения. Над каждым стоит свой куратор из администрации президента России. С 2013 года, когда они принялись сплачивать ряды всех общественных объединений, началась централизация: кому-то кнуты (вплоть до уголовных дел, двоих руководителей поисковых объединений посадили), кому-то пряники (гранты). Сейчас работу фонда, через который распределяются гранты на работу поисковых отрядов, курирует лично Сергей Кириенко, первый заместитель главы администрации. Один из руководителей департамента администрации на узкой встрече в городе Тосно весной 2014 года собрал руководителей объединений и настоятельно предложил, назовём это так: выбирать ту линию, которая начала проводиться. В результате все ранее свободные и независимые люди «построились» и замолчали совсем, и до сих пор молчат, даже если их что-то сильно не устраивает в текущем процессе.
Сейчас численность поисковиков определяют двойным-тройным счётом – по числу принявших участие в экспедициях за год, суммируя эти численности. Тысячи поисковиков выезжают на полевые работы по два и более раз в год (многие – десятки раз), повторно. Эта повторность и составляет высокий счёт, что действительности сильно не соответствует. Да, численность поисковиков возросла, но не в три же раза!
Государство послало людей на войну. Государство не удосужилось собрать и воздать последние почести погибшим. Общество подняло проблему и 30 лет, по мере своих сил и вопреки мешающим воздействиям извне, её решает. Государство же пока предпочитает участвовать в процессе работ неявно, дёргая за ниточки теневым способом, создавая видимость, словно Поиск ведётся за счёт лишь общественного порыва граждан на полном самообеспечении. И вместо лидирующей роли государства в виде работы официальных госучреждений по данному профилю деятельности и в союзе с общественными объединениями – имеется ручное управление из администрации президента РФ руководством «общественного» движения, распределение угодным или не распределение неугодным участникам денежных грантов и манипулирование людьми. Негодная лицемерная практика. Все видят эту ложь. И молчат, приспособившись.
– Как Вы считаете, удастся ли поднять всех бойцов?
– Нет, несколько миллионов запахано и засыпано в окопах, ячейках и воронках, всех не отыскать. Есть ещё одна причина: леса наросло столько, что его никогда весь не исследовать. Благодаря увеличению выбросов углекислого газа промышленностью всей Земли, лес и кустарниковая растительность затягивают те территории, где их не было во время войны. Примерно на 60% залесённость сейчас больше, чем тогда, прежние поля боёв затягиваются, даже те, где вдоль бывшей линии фронта живой территории не было после разрывов снарядов, бомб и мин.
– Как вы пришли к выводам о количестве наших потерь в Великой Отечественной Войне?
– Впервые для работы в ЦАМО РФ в Подольск прибыл 1 декабря 1990 года. С тех пор накоплено огромное количество архивного материала. Через мои руки и глаза прошли многие миллионы документов. В течение предшествующих этой беседе 10 лет веду исследовательскую работу по подсчёту убыли граждан СССР за 1941-45 годы с привлечением большого количества документальных источников. Сначала, благодаря документам, найденным в ЦАМО РФ, удалось подсчитать безвозвратные потери военнослужащих. В итоге в сентябре 2012 года вышла книга «Умылись кровью?» с моей частью в половину издания. Следом в Российском государственном архиве экономики была выявлена в документах Госплана СССР точная численность населения страны к началу войны и после её окончания на 1 июля 1945 года определены рождаемость и естественная смертность населения за 4 года. Численность так называемых «перемещённых лиц» к концу войны стала известна из работ Виктора Земскова. Сведя данные воедино, с опорой на документы Госплана СССР удалось определить и убыль гражданского населения от естественной смертности и от факторов войны.
Несколько подробнее о цифрах. Сначала были посчитаны утраченные военнослужащие: погибшие, пропавшие без вести, умершие от ран и невернувшиеся. Их насчитывается от 19,5 до 20,5 миллионов человек. Эти потери были определены из открытых источников Министерства обороны России пятью разными способами. Например, почти 19 миллионов человек зафиксированы в картотечном учёте потерь поимённо. Повторов фамилий всего до 5%. Даже с явно завышенной предположенной повторностью в 10% меньше 17 миллионов человек, учтённых в потерях уникально и поимённо, быть не может, а Министерство обороны России «героически» отстаивает число в 8,7 миллионов человек потерянных военнослужащих. Практически в два раза меньше реального. Министерством полностью отвергнуты послевоенные донесения своих же военкоматов о 8,2 миллионах не вернувшихся как недостоверные. Многомиллионные массивы извещений (свыше 12 миллионов) о судьбе воинов, хранящиеся в военкоматах России, а также около 6 миллионов извещений в военных ведомствах других бывших республик СССР, также признаны негодным материалом. Как прикажете понимать эти отказы? Как отказ от своих же солдат?
– То, что раньше никто не называл эти цифры, означает, что Минобороны сознательно скрывает масштаб реальных военных потерь?
– Возможно. Полагаю, что все потери у нас были подсчитаны верно в первое 5-летие после войны. Ведь даже по подсчётам потерь техники, вооружения и снаряжения за весь военный период полная инвентаризация вплоть до патронов и портянок была проведена уже к середине 1947 года. Цифры по людским потерям получились настолько громадными, что было сложно в этом признаться, можно было опасаться «предъявления» народом политическому руководству высоких счетов. Иосиф Сталин ведь не держиморда был, он всегда учитывал мнение народа. Второй момент, он, скорее всего, больше был характерен для Никиты Хрущёва – финансы. Именно он разорвал цепочку сведений между мобилизованными в тылу и погибшими на фронте. Попробуй докажи, что воин погиб за Родину, если неизвестна его судьба. От этого и выплата/невыплата пенсий зависела. С 1944 года пенсия за пропавших без вести выплачивалась, если факт пропажи был признан в официальном порядке. Для этого нужно было всего лишь подать заявление в военкомат, приложив письма и прочие свидетельства, подтверждавшие отсутствие связи с воином, и при правильном оформлении донесений военкоматом в Управление по персональному учёту потерь дождаться оттуда вердикта и его рассмотрения в органах соцобеспечения. Однако, весьма многие не решались начинать хлопоты по оформлению пенсий по потере кормильца…
В итоге анализа всех региональных Книг Памяти России, Украины, Белоруссии, оценок сведений о мобилизации из Молдовы, Прибалтики, республик Закавказья и Средней Азии установлено, что общая численность принявших участие в войне лиц составляет 40,7 миллионов человек, включая кадровую довоенную армию! Цифра Минобороны – меньше на 6 миллионов, это тоже уловка, поскольку тем самым были уменьшены и потери военнослужащих. Хрущёв в 1955-1958 годах провёл чистку архивов в целях подготовки первого издания «Истории Великой Отечественной войны». Например, под предлогом создания фонда документов генералиссимуса из архива Минобороны СССР изъяли все документы Сталина и передали в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма ЦК КПСС (ныне РГАСПИ), нарушая тем самым причинно-следственную связь он ведь был Верховным Главнокомандующим, Наркомом обороны, Председателем Государственного комитета обороны СССР.
Что ещё было сделано? Искусственно разделили архивы Минобороны на периоды до 22 июня 1941 года, создав для этих документов Центральный государственный архив Советской Армии (ЦГАСА, ныне РГВА), и с 22 июня 1941 года по настоящее время – архив МО СССР, ныне ЦАМО РФ. То же самое во флоте. Центральный военно-морской архив (ныне филиал ЦАМО РФ) и Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ) тоже разделены датой 22 июня 1941 года. Всё это крайне усложняет работу по анализу сведений даже из открытых источников, мешает связывать цепочки данных воедино, ведь все эти архивы находятся в разных городах. Поскольку до 1990 года простым смертным сложно было вообще в военные архивы попасть, историю слагали вдоль и поперёк проверенные ЦК КПСС и КГБ СССР историки. Я бы назвал их «рассказчиками». Они для остальных рассказывали то, что было позволено высшим руководством страны. Всерьёз относиться к опубликованной в 1961-1965 годах истории Великой Отечественной Войны и истории Второй Мировой Войны (1973-1982 годов) попросту нельзя.
Там канва как бы правдивая, но дьявол таится в мелочах, а эти мелочи часто занимают такой огромный объём, что перестают в совокупности быть мелочами. Один-единственный документ может полностью перевернуть не то что знак, а причину и исход глобального события. Говорю это не на пустом месте, полностью отдавая себе отчёт в этих словах. У меня сотни тысяч копий подлинных документов, в нулевых и в начале 10-х годов удалось найти и скопировать то, что и камня на камне не оставляет от этих рассказов. Тогда многие фонды были открыты, а сейчас «гаечки» очень сильно «подкручены».
Нюанс ещё и в том, что нам удалось тогда добраться только до пласта рассекреченных документов. То, что называют несекретными фондами. Ещё одна рогатка, которая была поставлена на пути каждого исследователя истории войны – это уровни секретности документов. Уровней секретности у нас, как известно, три: секретно («С»), совершенно секретно («С. С.») и совершенно секретно особой важности («С. С. О/В»). Формы допуска № «3», «2», «1».
Плюс несекретные фонды документов, которые на самом деле следующие. Даже в тех фондах, которые рассекречены, оставлено, тем не менее, громадное количество документов на секретном хранении, который был назначен фондообразователем при передаче им документов в архив. Опись таких фондов несекретна, с ней можно знакомиться и работать без оформления форм допуска, но секретные документы из неё не заказать без формы допуска и без персонального разрешения начальника Генерального штаба ВС РФ. Независимый исследователь никакой формы допуска и разрешения не получит. Для получения их любой исследователь должен работать в организации, имеющей лицензию ФСБ РФ на право работы с секретными документами. Если не работаешь в такой организации – ничего не получишь. А если и работаешь в такой организации, и получишь допуск, то что толку? Публиковать полученные секретные сведения нельзя.
Далее уровень фондов совершенно секретных документов. Если фонд не рассекречен, то даже опись содержащихся в нём документов невозможно получить, сама опись совсекретна. Следующий уровень – фонды «С. С. О/В.». Сами понимаете, там и говорить уже не о чем, доступ к ним и к их описям исключён. То есть преодолеть все эти препятствия к информации сейчас попросту невозможно. В скрываемых под «грифами» фондах сосредоточена реальная правда о войне.
– Если говорить о процентном соотношении, какая часть документов о войне доступна для исследования.
– Нужно понимать, что в массивы документов попадают и малозначимые, их очень много. Если же рассматривать ключевые документы, то оценивать нужно с уровня фронта, военного округа и далее Генштаба, Наркомата обороны СССР. Если оценить общий объём таких ключевых документов в 100%, то доступны из них не более 25%. В лучшем случае.
То есть можно говорить о том, что только четверть официальной информации о войне можно подтвердить рассекреченными ключевыми документами. Остальное в официальной точке зрения – из области не всегда подтверждённой. Так представилось придворным историкам, так приняло руководство.
Вот, например, донесения майора Георгия Борисовича Балтера – представителя Генерального штаба при 30-й армии Калининского фронта в июле-августе 1942 года. Задачей таких офицеров Генштаба являлись сбор и подача донесения сведений в Центр о том, как обстоят дела не по сводкам штаба армии, а на самом деле. Он, к примеру, сообщает, как командующий армией Д.Д. Лелюшенко неоднократно гонял палкой своих штабистов, пытаясь заставить их работать при неудачном развитии событий в наступлении на Ржев. Ему было дано неимоверное для того момента количество людей и военной техники. Неэффективно истратили всё, положили десятки тысяч людей, потеряли сотни танков, а продвинулись к Ржеву только на полтора километра и встали на северной окраине. Генерал в гневе позволял себе рукоприкладство, о котором никто нигде не пишет. И этим методом «руководства» грешил не он один. Такая, на первый взгляд, мелочь, как применение генеральской «палки», на самом деле не мелочь, из таких вещей складывается вся настоящая история войны.
Почему в современной, только что изданной Российской Академией Наук «Истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» в 12 томах, не пишут об имевшихся у нас планах наступления через границу на Запад и вообще о том, что были планы войны на Западе на чужой территории? Видел их, читал, конспектировал. Разграничительные линии армий и фронтов тянутся до Кракова. 4-я армия Западного фронта должна была выйти к Висле на 10-е сутки, а 5-я армия Юго-Западного фронта – на 15-е сутки. Обе армии должны были создать «котёл», куда попадала бы основная часть немецких войск. 3-я армия Западного фронта вместе с 11-й армией Северо-Западного фронта должны были срезать Сувалкский выступ и ударить в тыл Восточно-Прусской группировке противника. 19-я, 6-я, 26-я, 22-я, 20-я, 12-я армии Юго-Западного фронта вместе с танковыми мехкорпусами должны были, как нож сквозь масло, пронзить оборону противника и выйти в Южную Польшу, Чехословакию и Венгрию. 9-я и 18-я армии Южного фронта должны были вступить на территорию Румынии.
Карты есть от марта и от 6 апреля 1941 года с этими линиями наступления, графиками мобилизации и выдвижения сил. М. Солонин и В. Резун пытались эти сведения истолковать как приготовления к агрессивной войне на Западе с захватническими целями. Но если мы посмотрим на планы снабжения до конца 1941 года, то амуниции и снаряжения всех видов имелось не больше, чем на 9,8 миллионов человек в расчёте на все воинские подразделения, включая Дальний Восток. То есть о планах агрессивной войны при такой обеспеченности с учётом выпуска в 1941 году промышленностью говорить не приходится. Не босиком же воевать. В условиях небывалого сосредоточения войск Германии у наших границ наступление на Запад рассматривалось Генштабом РККА как мера превентивная или ответная для разгрома войск противника, а не исключительно для захвата новых территорий. В ноябре 1940 года наш Генштаб абсолютно точно оценил возможный объём сосредоточения войск Германии у наших границ, которое спустя 7,5 месяцев действительно произошло в предсказанных параметрах! Враг опередил нас в развёртывании всего на две недели.
И подобные планы превентивного или ответного удара по войскам противника должны быть в любом Генштабе, даже в планах Генштаба нейтральной Швейцарии. В любом случае целесообразнее не доводить ситуацию до боевых действий на своей территории. Это аксиома. Но почему об этих планах разгрома противника хотя бы в общих чертах не сказали официальные историки? Чего стыдиться? Ведь не стыдятся же похода в Европу в 1944-45 годах, считая его естественным шагом!
– Так почему же сегодня нельзя историкам просто рассказать об этих оперативных планах? Можно ли сказать, что продолжается политика замалчивания фактов о войне?
– Историки наши все «родом» из событий 50-80 годов – при полученных степенях, учёных званиях, должностях. К сожалению, в период своей активной деятельности они вырастили племя смотрящих им в рот таких же нынешних «учёных» – конформистов, которым материальные блага дороже всего. Никуда им не деться от преемственности негодных точек зрения и лицемерной «традиционности». Ведь если 70 лет врали, то кто же позволит себе в такой сложной обстановке, как сегодня, вести себя иначе?
– Давайте вернёмся к определению убыли населения СССР за годы войны...
– Сначала определив численность потерь военнослужащих, а потом найдя статистические документы Госплана СССР, я задался вопросом: а сколько же мы людей всего утратили? На 1 июля 1941 года, по данным Госплана СССР, численность гражданского населения без Вооружённых Сил составляла 199 миллионов 920 тысяч человек. Наркомат обороны, флот и НКВД вели учёт отдельно, с зимы 1939 года данных в Госплан не предоставляли. По справкам данных ведомств, общая численность военнослужащих НКО, НКВМФ, НКВД на начало войны составляла 5 082 305 человек. Всего на начало войны получаем фактически 205 002 405 человек. Прибавим количество родившихся за время войны детей – 17 619 776 человек.
Всего получаем возможное количество, не будь смертей за годы войны, 222 622 181 человек.
И если мы вычтем из этого числа количество населения на 1 июля 1945 года, по данным того же Госплана СССР, численность Вооружённых сил и численность так называемых «перемещённых лиц» (не входивших ни в сведения о гражданском населении, ни в ВС), – всего 169 809 524 человек, то получаем численность убыли граждан СССР за 1941-1945 года в 52 812 657 человек.
Отнимаем естественную смертность 10 833 240 человек и получаем за период с 22 июня 1941 года по 1 июля 1945 года общую убыль почти в 42 миллиона человек гражданского населения и военнослужащих.
Из них, как ранее было сказано, около 20 миллионов человек – воинские безвозвратные потери. Тогда убыль гражданского населения составляет до 22 миллионов человек. Она раскладывается так:
– 6,7 миллионов человек – погибли насильственной смертью (лагеря, тюрьмы противника) и в блокаде Ленинграда;
– 2 миллиона человек умерли на принудительных работах в Германии;
– 13,4 миллионов человек – те, кто погиб от действия всех факторов войны и невыносимых условий жизни. Не только во фронтовой зоне, но и у нас в тылу, и в тылу противника в оккупации. Об этой категории, как правило, забывают вовсе.
На многих территориях фронт прошёлся два-четыре раза. Этот каток войны мало кого миловал. В тылу люди умирали от голода и болезней, в августе-сентябре 1942 года в Архангельске были случаи людоедства. Из-за факторов войны и невыносимых условий жизни набираются по всей стране от Чукотки до Бреста эти самые утраченные 13,4 миллионов человек как печальная тыловая «жатва» войны.
– Какие последствия имел прозвучавший в прошлом году в стенах Государственной Думы доклад?
– Доклад благополучно замолчали, попытались, по крайней мере, это сделать. Всего два упоминания появилось в прессе: в «Московском Комсомольце» и ещё в одном издании.
Тем не менее, озвученные результаты исследований разошлись в народе. С этой точкой зрения можно не соглашаться или спорить, но игнорировать её существование уже вряд ли возможно. Сведения, расчёты и копии документов опубликованы на Солдате.ru в марте 2017 года, с ними может ознакомиться каждый.
Несколько цифровых примеров. На начало войны численность ВС составляла 5 100 000 человек, за 1941 год призвано было 14 миллионов человек. Представим, если бы никто не погиб, то к концу 1941 года в армии числилось бы 19,1 миллион человек. А на 1 января 1942 года количество пайков в РККА, РКВМФ, войсках НКВД и военизированных формированиях НКПС было установлено лишь около 10 миллионов штук.
То есть воинская убыль только за 1941 год составила 9,1 миллионов человек. Безвозвратные потери, по официальным данным Минобороны, отражены лишь в количестве 3 137 000 человек. Собственно, вот здесь и возникает близкая к реальности статистика по пленным, безвестно погибшим и разбежавшимся за полгода войны – около 6 миллионов человек. Противник учёл попавшими в плен наших воинов только в 1941 году в числе 3,9 миллионов человек. А сколько сотен тысяч человек плюсом не было доведено им до пунктов приема и учёта и расстреляно по дороге или умерло от голода и болезней? Учёт военнопленных немцы наладили, начиная лишь с декабря 1941 года. Смертность наших людей за проволокой и на этапах при этом доходила до 1,5-2% в сутки.
А если мы посмотрим официальное число учтённых военным ведомством поимённо потерь на 1 января 1942 года, то оно лишь 233 000 человек. То есть в 13 раз меньше официальных числовых потерь (3,137 миллиона), и в 39 раз меньше фактической убыли 9,1 миллионов человек военнослужащих за 1941 год. Нашей стороной зафиксированы попавшими в плен за весь период войны около 36 200 человек. А в реальности их численность составила 7,45 миллионов, то есть учли в 206 раз меньше реальных утрат. Из 7,45 миллионов человек погибли в плену не менее 5,36 миллионов наших бойцов, из них 3,9 миллионов – на территории СССР, остальные – за рубежом. Вернулись из плена всего 1,836 миллионов человек, из них на нашей территории 0,882 миллионов.
В 1941-42 годах погибали целые армии и фронты. На момент начала немецкой операции «Тайфун» численность войск Западного фронта была 800 000 человек, к концу октября 1941 года оставалось в строю 80 000 человек. За первый неполный год войны полностью утрачены войска Резервного, Брянского, Юго-Западного, двух составов Северо-Западного, двух составов Западного фронтов.
Немцам «дожать» нас в первый военный год помешали три фактора: героизм наших войск, каноны прусского оперативного военного искусства (не могли они растягивать коммуникации и двигаться вглубь без соответствующих резервов) и громадность нашей территории. Деды наши сопротивлялись, как могли. Не хватило противнику войск, чтобы контролировать территорию и развивать наступление. Природа также помогла сначала распутицей, а потом и морозами. Обороняться нам к декабрю 1941 года было, по большому счёту, некем. И противник, благодаря героизму наших солдат и помощи природы, выдохся. Потому контрудар под Москвой нам удалось нанести минимальными силами, ещё вчера отступавшими, и до прихода свежих войск 1 Ударной, 10, 61 резервных армий. Армий, чьи войска были вооружены только на 2/3, обучение проходили вместо винтовок с палками и трещотками, и оружие получали лишь у фронта. Гибли наши мужики тысячами, отгоняя немцев от Москвы. Под Тверью у деревни Щербинино есть поле, где 11 декабря 1941 года 800 наших наступавших солдат из 119 сд были буквально в упор, с расстояния 200-300 метров, расстреляны на снегу 37-мм зенитными орудиями. Двое человек лишь сумели уйти, от других не осталось ничего. Лишь два безымянных памятника на поле…
Разговор наш закончился почти внезапно: Ивлеву нужно было на ещё одну встречу. Мы попрощались, и он ушёл, оставив за собой ощущение спокойной уверенности и правоты.
Беседовал Илья Кабаков
Фронтовые рисунки Н.Н. Жуков
Просьбу встретиться для интервью Игорь Иванович принял сразу, но предупредил, что желательна личная встреча – никаких скайпов и вопросов по электронной почте. И только до 8 апреля, потому что после этой даты и до самого Дня Победы – поисковая экспедиция, каждый год в это время, вот уже 30 лет...
Мы встретились с Игорем Ивлевым дождливым апрельским вечером в небольшом кафе в центре Москвы, где он сейчас большую часть времени живёт и работает.
– Игорь Иванович, холода какие стоят, в лесах снег. Поисковую экспедицию «по погоде» переносить не будете?
– В прошлом году было похлеще. К концу февраля в центральной полосе России снег уже сошёл, весь март и половину апреля простояло тепло, а 13 апреля выпало десять сантиметров снега. Мы приехали в поиск 18 числа, а снег лежал ещё неделю, и холод +2 днём и -10 ночью, держался до 1-2 мая. В 2016 году было точно также. То есть 13 апреля я приехал в лес, было тепло, а с 14 и до 1 мая началась непогода, дождь, снег, сильный ветер, срывающий тент, в раскопе, кажется, и не поработать. А если десятки лет этим занимаешься и есть амуниция, есть привычка, тогда погода поиску почти не помеха. Главное, если земля оттаяла – можно работать. Там пусть и погибшие, но те, с кем мы говорим на одном языке. Там свобода, там творчество, там история. Там наше русское воинство.– Где пройдёт экспедиция в этом году?
– Ленинградская область, Кировский район. Первый раз приехали туда в 1997 году. Мы, конечно, не «Америку открыли». В этих местах осуществлён прорыв блокады Ленинграда в 1943-м, а за 2,5 года войска понесли большие потери личного состава. Ещё при советской власти здесь по инициативе первого секретаря Ленинградского Горкома КПСС Григория Романова создали мемориальную зону. Фактически вся территория была официально признана одним большим кладбищем. В 1997 году статус мемориальной зоны сняли. Наверное, понадобилось рубить леса, размещать свалки, песок добывать. Когда запрет сняли, поисковики из Архангельской области были первыми, кто приехал. И вот уже 22 года туда, в одно и то же место, ездят люди, чтобы искать наших бойцов.
А сами мы последние девять лет работаем на одном из болот этого большого района. Здесь в ходе наступления с 19 по 26 марта 1943 погибло около 380 человек 1246 полка 374 стрелковой дивизии 8-й армии Волховского фронта.
Мы собрали дошедшие до наших дней списки личного состава полка в Центральном архиве Министерства обороны России (ЦАМО РФ), но оказалось, что и списки полка, и списки потерь сохранились не больше, чем на 65%. У части рот физически нет книг учёта личного состава, ведомостей на выплату денежного содержания, списков потерь.
– А как вышли к месту боя?
– Бойцов, найденных в весенней экспедиции 2009 года, похоронили на воинском мемориале «Новая Малукса» 8 мая. Экспедиция завершилась, но билеты на поезда у людей были на 10 мая. Потому 9-го решили поработать, хотя обычно в этот печальный праздничный день уже не ищем. Вышли на высоченную сопку, ландшафт как в Карелии, бором не назвать, но кругом сосны, а у подножия – огромное болото. На краю сопки – немецкие окопы, среди них – наши противогазы, ботинки. В одном месте стоит крестик, уже заплывшая послевоенная могилка, на кресте написано: «Вечная память солдатам 1941-1944 гг.». Видимо, трофейщики нашли. Мы могилку поправили, помянули солдат. Через полчаса двинулись вниз по крутому склону, болото по вертикали отстояло от вершины склона примерно метров на 15. Тут же через 100-120 метров нашли первого бойца, с этого и начался поиск на этом болоте. За девять лет подняли там 157 человек.
– Из этих 157 человек сколько имён удалось установить? Смертные медальоны помогают?
– Медальонов с именами при бойцах почти не бывает. Похоронить их в войну возможности у наших войск не было, враг и его пулемёты были в прямой видимости, потому оставили павших на поле боя, но медальоны и красноармейские книжки собрали. Почти невозможно определить имена, при солдатах почти ничего нет. Первое имя вышло только 7 мая 2014 года, через шесть лет после начала работ. В тот день мы на небольшом участке подняли семь человек на открытом болоте, в трясине, в большом слое мха. Вечер, 20.00, день работы крайний. Собрались на выход, даже подняв на себя весь скарб. Но что-то остановило: «У нас есть ещё час светлого времени. Парни, а давайте?». Что нас понесло в ту сторону – метрах в 60 было скопление чахлых сосен, там багульник по колено плюс сам мох. Позвал к себе солдат, наверное. Щупом, первым же тыком, попадаю в нечто пружинистое – это резина – в гофрированную трубку противогаза. В трёх метрах от меня на щуп нашли хлебало ложки, потом достали её черенок – всё заплыло коричневой болотной плёнкой. Есть простой способ очистить поверхность ножом, не царапая её. Сделали, и на черенке ложки было прочитано нацарапанное бойцом первое имя – Мирон. Собрав солдата, вышли на сопку, там загрузили через планшет интернет-базу «Мемориал», ввели дату боёв, имя, номер дивизии и полка – и в полку оказался один-единственный Мирон Федорович Пензин из Алтайского края, погибший 23 марта 1943 года. Отпечатанные на баннере списки личного состава полка с 2015 года теперь висят у нас в лагере.
Потом, год спустя, находим при другом бойце ещё одну ложку, на ней чётко – Евгений Андреев. И по сохранившимся спискам части тоже его нашли – разведчик Евгений Андреевич Андреев погиб на болоте 22 марта 1943 года.
Иногда имена приходится вычислять. Например, обнаружили останки младшего лейтенанта, хорошо сохранились петлицы с малиновым кубарём. Мужик вёл в атаку своих бойцов прямо на вражеские пулемёты, и все 70 с лишним лет вместе с ними лежал на болоте. Шапка со звездой. В планшетке оказался ком бумаги – устав ВКП(б) в обложке красного картона. Много патронов от противотанковых ружей. Опять на сопке загружаем базу «Мемориал» – получаем данные на трёх младших лейтенантов, погибших в марте 1943 года, из которых двое из других полков и похоронены в другом месте, один – погибший на нашем болоте, командовал взводом противотанковых ружей. Да ещё и член ВКП(б)! Так пришло имя младшего лейтенанта 1246 сп – Юнгельсона Иосифа Борисовича, погибшего в один день с Мироном Пензиным. Вероятность именно этого совпадения – почти 100%, но утверждать так на все 100% мы не можем, не имеем права, поскольку объективных причин для этого не добыто. А именно – сохранность останков младшего лейтенанта в болоте была настолько ничтожна, что выделить из них молекулы ДНК нельзя. Поэтому искать родственников для сравнительной экспертизы мы не стали. Увы, нечего сравнивать. И медальона нет. Надеюсь, прочтут возможные родственники (в документе «Мемориала» они не указаны), донесётся до них эта весть – пусть свяжутся со мной, сведу на болото, покажу место гибели героического офицера. Останки его похоронены на том же мемориале «Новая Малукса», о котором сказано выше.
– Вы сами восстанавливаете имена? Нет специальных людей для работы в архивах?
– Сам, как и сотни других поисковиков. Создав ещё в 1994 году несколько электронных справочных баз данных, включая именные, первыми ноутбуки в лесу прямо на раскопках «в довесок к лопатам» стали использовать мы, наше архангельское объединение. Помнится, в 1995 году делал на конференции в Петрозаводске доклад под заголовком «От лопаты до компьютера». В 1994 году вышла монография «Военная археология» за моим авторством. В ней был предложен первый сводный набор поисковой документации: отчёт об эксгумации, протокол, ежедневный рапорт – и его приняли на вооружение по всей стране. Эти документы необходимы для фиксации события, отражения места, времени и участников, а также именных данных солдат, если удавалось установить их благодаря медальонам, наградам, подписанным вещам. Участью человека должны заниматься правоохранительные органы, но раз здесь военная специфика, то должно было этим заниматься Минобороны. Но Минобороны не занималось по самым разным причинам. С 1993 года в Законе «Об увековечении памяти…» значилось, что исполнителями поисковых работ являются общественные объединения, в 2015 году к ним добавились общественно-государственные организации. Государства в качестве ведущего исполнителя до сих пор нет. И раз мы этим занимаемся, то мы и отвечаем за фиксацию подъёма останков бойца.
В 2015 году «Поисковое движение России» начало внедрять избыточный пакет документов: на одного бойца восемь страниц формата А4. В том числе экзотичные пункты содержания: направление ветра во время раскопок, температура грунта. Сидят девчонки в лесу, от бойца – совсем ничего, но требуется заполнить восемь страниц. И где-то их нужно за свой счёт ещё и отпечатать предварительно. А имени Солдата этот избыточный документ всё равно не даёт. И не даст.
– Вам известно, кто это всё придумывает?
– Конечно, известно. Это наши бывшие соратники, которым понравилось напрягать избыточностью документации поисковое сообщество и получать под это дело гранты от государства на электронную обработку огромной массы ненужных сведений. Подчеркну в который раз за прошедшее время: вся громоздкость оформления результатов поисковых работ, введённая сверху с подачи упомянутых персонажей, не даёт никакой легитимной возможности точно устанавливать перечень лиц, чьи останки найдены на конкретном поле боя и похоронены поисковиками. Можно предполагать в итоге, как погиб боец, примерно – когда погиб, но сопоставить останкам конкретное имя почти никак нельзя. Исключение составляет редчайший случай, при котором удаётся выделить из образцов костной ткани бойца молекулы ДНК и сопоставить результаты их анализа с результатами анализов ДНК предполагаемого круга потомков тех воинов, кто погиб вместе с ним в одном месте в одно время из одного подразделения. Насколько мне известно, такой сюжет был реализован всего один раз с кругом потомков предполагаемых воинов в 20 человек. Оказалось одно относительно вероятное совпадение анализов ДНК воинов и ДНК родственников. А результаты остальных 19 «просвистали» мимо. Оплату этого события осуществили спонсоры. Задам простой вопрос: кто будет оплачивать анализы ДНК останков десятков тысяч воинов? Спонсоров на такое количество не сыщешь. Государственной программы нет.
Даже в случае находки медальона и прочтения данных воина, или награды при нём и установления его биографических сведений, без объективных методов анализа ДНК говорить теперь о 100-процентной идентификации человека нельзя. Можно только предполагать, что данные, обозначенные на бланке медальона, или данные владельца награды совпадают с реальными данными найденного воина. И пока нет объективного подтверждения, категорично утверждать об этом нельзя. В поисковой практике уже немало накопилось случаев, когда воин, якобы установленный по медальону или награде, найденным при останках погибшего, оказывался живым после войны. Вопрос: а кого тогда нашли? Мне неизвестны случаи, чтобы при таких казусах кто-то установил точные данные того бойца, при ком собственно найдены медальон или награда.
– Расскажите, какая численность поискового движения и какова роль государства сейчас в организации Поиска?
– Весной 2013 года мы посчитали по списочному составу официальных поисковиков в объединениях – всего их было 16 тысяч человек по всей стране, об иных копателях речи нет. Чуть ранее в 2012 году сверху было решено упорядочить и контролировать все общественные движения. Над каждым стоит свой куратор из администрации президента России. С 2013 года, когда они принялись сплачивать ряды всех общественных объединений, началась централизация: кому-то кнуты (вплоть до уголовных дел, двоих руководителей поисковых объединений посадили), кому-то пряники (гранты). Сейчас работу фонда, через который распределяются гранты на работу поисковых отрядов, курирует лично Сергей Кириенко, первый заместитель главы администрации. Один из руководителей департамента администрации на узкой встрече в городе Тосно весной 2014 года собрал руководителей объединений и настоятельно предложил, назовём это так: выбирать ту линию, которая начала проводиться. В результате все ранее свободные и независимые люди «построились» и замолчали совсем, и до сих пор молчат, даже если их что-то сильно не устраивает в текущем процессе.
Сейчас численность поисковиков определяют двойным-тройным счётом – по числу принявших участие в экспедициях за год, суммируя эти численности. Тысячи поисковиков выезжают на полевые работы по два и более раз в год (многие – десятки раз), повторно. Эта повторность и составляет высокий счёт, что действительности сильно не соответствует. Да, численность поисковиков возросла, но не в три же раза!
Государство послало людей на войну. Государство не удосужилось собрать и воздать последние почести погибшим. Общество подняло проблему и 30 лет, по мере своих сил и вопреки мешающим воздействиям извне, её решает. Государство же пока предпочитает участвовать в процессе работ неявно, дёргая за ниточки теневым способом, создавая видимость, словно Поиск ведётся за счёт лишь общественного порыва граждан на полном самообеспечении. И вместо лидирующей роли государства в виде работы официальных госучреждений по данному профилю деятельности и в союзе с общественными объединениями – имеется ручное управление из администрации президента РФ руководством «общественного» движения, распределение угодным или не распределение неугодным участникам денежных грантов и манипулирование людьми. Негодная лицемерная практика. Все видят эту ложь. И молчат, приспособившись.
– Как Вы считаете, удастся ли поднять всех бойцов?
– Нет, несколько миллионов запахано и засыпано в окопах, ячейках и воронках, всех не отыскать. Есть ещё одна причина: леса наросло столько, что его никогда весь не исследовать. Благодаря увеличению выбросов углекислого газа промышленностью всей Земли, лес и кустарниковая растительность затягивают те территории, где их не было во время войны. Примерно на 60% залесённость сейчас больше, чем тогда, прежние поля боёв затягиваются, даже те, где вдоль бывшей линии фронта живой территории не было после разрывов снарядов, бомб и мин.
– Как вы пришли к выводам о количестве наших потерь в Великой Отечественной Войне?
– Впервые для работы в ЦАМО РФ в Подольск прибыл 1 декабря 1990 года. С тех пор накоплено огромное количество архивного материала. Через мои руки и глаза прошли многие миллионы документов. В течение предшествующих этой беседе 10 лет веду исследовательскую работу по подсчёту убыли граждан СССР за 1941-45 годы с привлечением большого количества документальных источников. Сначала, благодаря документам, найденным в ЦАМО РФ, удалось подсчитать безвозвратные потери военнослужащих. В итоге в сентябре 2012 года вышла книга «Умылись кровью?» с моей частью в половину издания. Следом в Российском государственном архиве экономики была выявлена в документах Госплана СССР точная численность населения страны к началу войны и после её окончания на 1 июля 1945 года определены рождаемость и естественная смертность населения за 4 года. Численность так называемых «перемещённых лиц» к концу войны стала известна из работ Виктора Земскова. Сведя данные воедино, с опорой на документы Госплана СССР удалось определить и убыль гражданского населения от естественной смертности и от факторов войны.
Несколько подробнее о цифрах. Сначала были посчитаны утраченные военнослужащие: погибшие, пропавшие без вести, умершие от ран и невернувшиеся. Их насчитывается от 19,5 до 20,5 миллионов человек. Эти потери были определены из открытых источников Министерства обороны России пятью разными способами. Например, почти 19 миллионов человек зафиксированы в картотечном учёте потерь поимённо. Повторов фамилий всего до 5%. Даже с явно завышенной предположенной повторностью в 10% меньше 17 миллионов человек, учтённых в потерях уникально и поимённо, быть не может, а Министерство обороны России «героически» отстаивает число в 8,7 миллионов человек потерянных военнослужащих. Практически в два раза меньше реального. Министерством полностью отвергнуты послевоенные донесения своих же военкоматов о 8,2 миллионах не вернувшихся как недостоверные. Многомиллионные массивы извещений (свыше 12 миллионов) о судьбе воинов, хранящиеся в военкоматах России, а также около 6 миллионов извещений в военных ведомствах других бывших республик СССР, также признаны негодным материалом. Как прикажете понимать эти отказы? Как отказ от своих же солдат?
– То, что раньше никто не называл эти цифры, означает, что Минобороны сознательно скрывает масштаб реальных военных потерь?
– Возможно. Полагаю, что все потери у нас были подсчитаны верно в первое 5-летие после войны. Ведь даже по подсчётам потерь техники, вооружения и снаряжения за весь военный период полная инвентаризация вплоть до патронов и портянок была проведена уже к середине 1947 года. Цифры по людским потерям получились настолько громадными, что было сложно в этом признаться, можно было опасаться «предъявления» народом политическому руководству высоких счетов. Иосиф Сталин ведь не держиморда был, он всегда учитывал мнение народа. Второй момент, он, скорее всего, больше был характерен для Никиты Хрущёва – финансы. Именно он разорвал цепочку сведений между мобилизованными в тылу и погибшими на фронте. Попробуй докажи, что воин погиб за Родину, если неизвестна его судьба. От этого и выплата/невыплата пенсий зависела. С 1944 года пенсия за пропавших без вести выплачивалась, если факт пропажи был признан в официальном порядке. Для этого нужно было всего лишь подать заявление в военкомат, приложив письма и прочие свидетельства, подтверждавшие отсутствие связи с воином, и при правильном оформлении донесений военкоматом в Управление по персональному учёту потерь дождаться оттуда вердикта и его рассмотрения в органах соцобеспечения. Однако, весьма многие не решались начинать хлопоты по оформлению пенсий по потере кормильца…
В итоге анализа всех региональных Книг Памяти России, Украины, Белоруссии, оценок сведений о мобилизации из Молдовы, Прибалтики, республик Закавказья и Средней Азии установлено, что общая численность принявших участие в войне лиц составляет 40,7 миллионов человек, включая кадровую довоенную армию! Цифра Минобороны – меньше на 6 миллионов, это тоже уловка, поскольку тем самым были уменьшены и потери военнослужащих. Хрущёв в 1955-1958 годах провёл чистку архивов в целях подготовки первого издания «Истории Великой Отечественной войны». Например, под предлогом создания фонда документов генералиссимуса из архива Минобороны СССР изъяли все документы Сталина и передали в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма ЦК КПСС (ныне РГАСПИ), нарушая тем самым причинно-следственную связь он ведь был Верховным Главнокомандующим, Наркомом обороны, Председателем Государственного комитета обороны СССР.
Что ещё было сделано? Искусственно разделили архивы Минобороны на периоды до 22 июня 1941 года, создав для этих документов Центральный государственный архив Советской Армии (ЦГАСА, ныне РГВА), и с 22 июня 1941 года по настоящее время – архив МО СССР, ныне ЦАМО РФ. То же самое во флоте. Центральный военно-морской архив (ныне филиал ЦАМО РФ) и Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ) тоже разделены датой 22 июня 1941 года. Всё это крайне усложняет работу по анализу сведений даже из открытых источников, мешает связывать цепочки данных воедино, ведь все эти архивы находятся в разных городах. Поскольку до 1990 года простым смертным сложно было вообще в военные архивы попасть, историю слагали вдоль и поперёк проверенные ЦК КПСС и КГБ СССР историки. Я бы назвал их «рассказчиками». Они для остальных рассказывали то, что было позволено высшим руководством страны. Всерьёз относиться к опубликованной в 1961-1965 годах истории Великой Отечественной Войны и истории Второй Мировой Войны (1973-1982 годов) попросту нельзя.
Там канва как бы правдивая, но дьявол таится в мелочах, а эти мелочи часто занимают такой огромный объём, что перестают в совокупности быть мелочами. Один-единственный документ может полностью перевернуть не то что знак, а причину и исход глобального события. Говорю это не на пустом месте, полностью отдавая себе отчёт в этих словах. У меня сотни тысяч копий подлинных документов, в нулевых и в начале 10-х годов удалось найти и скопировать то, что и камня на камне не оставляет от этих рассказов. Тогда многие фонды были открыты, а сейчас «гаечки» очень сильно «подкручены».
Нюанс ещё и в том, что нам удалось тогда добраться только до пласта рассекреченных документов. То, что называют несекретными фондами. Ещё одна рогатка, которая была поставлена на пути каждого исследователя истории войны – это уровни секретности документов. Уровней секретности у нас, как известно, три: секретно («С»), совершенно секретно («С. С.») и совершенно секретно особой важности («С. С. О/В»). Формы допуска № «3», «2», «1».
Плюс несекретные фонды документов, которые на самом деле следующие. Даже в тех фондах, которые рассекречены, оставлено, тем не менее, громадное количество документов на секретном хранении, который был назначен фондообразователем при передаче им документов в архив. Опись таких фондов несекретна, с ней можно знакомиться и работать без оформления форм допуска, но секретные документы из неё не заказать без формы допуска и без персонального разрешения начальника Генерального штаба ВС РФ. Независимый исследователь никакой формы допуска и разрешения не получит. Для получения их любой исследователь должен работать в организации, имеющей лицензию ФСБ РФ на право работы с секретными документами. Если не работаешь в такой организации – ничего не получишь. А если и работаешь в такой организации, и получишь допуск, то что толку? Публиковать полученные секретные сведения нельзя.
Далее уровень фондов совершенно секретных документов. Если фонд не рассекречен, то даже опись содержащихся в нём документов невозможно получить, сама опись совсекретна. Следующий уровень – фонды «С. С. О/В.». Сами понимаете, там и говорить уже не о чем, доступ к ним и к их описям исключён. То есть преодолеть все эти препятствия к информации сейчас попросту невозможно. В скрываемых под «грифами» фондах сосредоточена реальная правда о войне.
– Если говорить о процентном соотношении, какая часть документов о войне доступна для исследования.
– Нужно понимать, что в массивы документов попадают и малозначимые, их очень много. Если же рассматривать ключевые документы, то оценивать нужно с уровня фронта, военного округа и далее Генштаба, Наркомата обороны СССР. Если оценить общий объём таких ключевых документов в 100%, то доступны из них не более 25%. В лучшем случае.
То есть можно говорить о том, что только четверть официальной информации о войне можно подтвердить рассекреченными ключевыми документами. Остальное в официальной точке зрения – из области не всегда подтверждённой. Так представилось придворным историкам, так приняло руководство.
Вот, например, донесения майора Георгия Борисовича Балтера – представителя Генерального штаба при 30-й армии Калининского фронта в июле-августе 1942 года. Задачей таких офицеров Генштаба являлись сбор и подача донесения сведений в Центр о том, как обстоят дела не по сводкам штаба армии, а на самом деле. Он, к примеру, сообщает, как командующий армией Д.Д. Лелюшенко неоднократно гонял палкой своих штабистов, пытаясь заставить их работать при неудачном развитии событий в наступлении на Ржев. Ему было дано неимоверное для того момента количество людей и военной техники. Неэффективно истратили всё, положили десятки тысяч людей, потеряли сотни танков, а продвинулись к Ржеву только на полтора километра и встали на северной окраине. Генерал в гневе позволял себе рукоприкладство, о котором никто нигде не пишет. И этим методом «руководства» грешил не он один. Такая, на первый взгляд, мелочь, как применение генеральской «палки», на самом деле не мелочь, из таких вещей складывается вся настоящая история войны.
Почему в современной, только что изданной Российской Академией Наук «Истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» в 12 томах, не пишут об имевшихся у нас планах наступления через границу на Запад и вообще о том, что были планы войны на Западе на чужой территории? Видел их, читал, конспектировал. Разграничительные линии армий и фронтов тянутся до Кракова. 4-я армия Западного фронта должна была выйти к Висле на 10-е сутки, а 5-я армия Юго-Западного фронта – на 15-е сутки. Обе армии должны были создать «котёл», куда попадала бы основная часть немецких войск. 3-я армия Западного фронта вместе с 11-й армией Северо-Западного фронта должны были срезать Сувалкский выступ и ударить в тыл Восточно-Прусской группировке противника. 19-я, 6-я, 26-я, 22-я, 20-я, 12-я армии Юго-Западного фронта вместе с танковыми мехкорпусами должны были, как нож сквозь масло, пронзить оборону противника и выйти в Южную Польшу, Чехословакию и Венгрию. 9-я и 18-я армии Южного фронта должны были вступить на территорию Румынии.
Карты есть от марта и от 6 апреля 1941 года с этими линиями наступления, графиками мобилизации и выдвижения сил. М. Солонин и В. Резун пытались эти сведения истолковать как приготовления к агрессивной войне на Западе с захватническими целями. Но если мы посмотрим на планы снабжения до конца 1941 года, то амуниции и снаряжения всех видов имелось не больше, чем на 9,8 миллионов человек в расчёте на все воинские подразделения, включая Дальний Восток. То есть о планах агрессивной войны при такой обеспеченности с учётом выпуска в 1941 году промышленностью говорить не приходится. Не босиком же воевать. В условиях небывалого сосредоточения войск Германии у наших границ наступление на Запад рассматривалось Генштабом РККА как мера превентивная или ответная для разгрома войск противника, а не исключительно для захвата новых территорий. В ноябре 1940 года наш Генштаб абсолютно точно оценил возможный объём сосредоточения войск Германии у наших границ, которое спустя 7,5 месяцев действительно произошло в предсказанных параметрах! Враг опередил нас в развёртывании всего на две недели.
И подобные планы превентивного или ответного удара по войскам противника должны быть в любом Генштабе, даже в планах Генштаба нейтральной Швейцарии. В любом случае целесообразнее не доводить ситуацию до боевых действий на своей территории. Это аксиома. Но почему об этих планах разгрома противника хотя бы в общих чертах не сказали официальные историки? Чего стыдиться? Ведь не стыдятся же похода в Европу в 1944-45 годах, считая его естественным шагом!
– Так почему же сегодня нельзя историкам просто рассказать об этих оперативных планах? Можно ли сказать, что продолжается политика замалчивания фактов о войне?
– Историки наши все «родом» из событий 50-80 годов – при полученных степенях, учёных званиях, должностях. К сожалению, в период своей активной деятельности они вырастили племя смотрящих им в рот таких же нынешних «учёных» – конформистов, которым материальные блага дороже всего. Никуда им не деться от преемственности негодных точек зрения и лицемерной «традиционности». Ведь если 70 лет врали, то кто же позволит себе в такой сложной обстановке, как сегодня, вести себя иначе?
– Давайте вернёмся к определению убыли населения СССР за годы войны...
– Сначала определив численность потерь военнослужащих, а потом найдя статистические документы Госплана СССР, я задался вопросом: а сколько же мы людей всего утратили? На 1 июля 1941 года, по данным Госплана СССР, численность гражданского населения без Вооружённых Сил составляла 199 миллионов 920 тысяч человек. Наркомат обороны, флот и НКВД вели учёт отдельно, с зимы 1939 года данных в Госплан не предоставляли. По справкам данных ведомств, общая численность военнослужащих НКО, НКВМФ, НКВД на начало войны составляла 5 082 305 человек. Всего на начало войны получаем фактически 205 002 405 человек. Прибавим количество родившихся за время войны детей – 17 619 776 человек.
Всего получаем возможное количество, не будь смертей за годы войны, 222 622 181 человек.
И если мы вычтем из этого числа количество населения на 1 июля 1945 года, по данным того же Госплана СССР, численность Вооружённых сил и численность так называемых «перемещённых лиц» (не входивших ни в сведения о гражданском населении, ни в ВС), – всего 169 809 524 человек, то получаем численность убыли граждан СССР за 1941-1945 года в 52 812 657 человек.
Отнимаем естественную смертность 10 833 240 человек и получаем за период с 22 июня 1941 года по 1 июля 1945 года общую убыль почти в 42 миллиона человек гражданского населения и военнослужащих.
Из них, как ранее было сказано, около 20 миллионов человек – воинские безвозвратные потери. Тогда убыль гражданского населения составляет до 22 миллионов человек. Она раскладывается так:
– 6,7 миллионов человек – погибли насильственной смертью (лагеря, тюрьмы противника) и в блокаде Ленинграда;
– 2 миллиона человек умерли на принудительных работах в Германии;
– 13,4 миллионов человек – те, кто погиб от действия всех факторов войны и невыносимых условий жизни. Не только во фронтовой зоне, но и у нас в тылу, и в тылу противника в оккупации. Об этой категории, как правило, забывают вовсе.
На многих территориях фронт прошёлся два-четыре раза. Этот каток войны мало кого миловал. В тылу люди умирали от голода и болезней, в августе-сентябре 1942 года в Архангельске были случаи людоедства. Из-за факторов войны и невыносимых условий жизни набираются по всей стране от Чукотки до Бреста эти самые утраченные 13,4 миллионов человек как печальная тыловая «жатва» войны.
– Какие последствия имел прозвучавший в прошлом году в стенах Государственной Думы доклад?
– Доклад благополучно замолчали, попытались, по крайней мере, это сделать. Всего два упоминания появилось в прессе: в «Московском Комсомольце» и ещё в одном издании.
Тем не менее, озвученные результаты исследований разошлись в народе. С этой точкой зрения можно не соглашаться или спорить, но игнорировать её существование уже вряд ли возможно. Сведения, расчёты и копии документов опубликованы на Солдате.ru в марте 2017 года, с ними может ознакомиться каждый.
Несколько цифровых примеров. На начало войны численность ВС составляла 5 100 000 человек, за 1941 год призвано было 14 миллионов человек. Представим, если бы никто не погиб, то к концу 1941 года в армии числилось бы 19,1 миллион человек. А на 1 января 1942 года количество пайков в РККА, РКВМФ, войсках НКВД и военизированных формированиях НКПС было установлено лишь около 10 миллионов штук.
То есть воинская убыль только за 1941 год составила 9,1 миллионов человек. Безвозвратные потери, по официальным данным Минобороны, отражены лишь в количестве 3 137 000 человек. Собственно, вот здесь и возникает близкая к реальности статистика по пленным, безвестно погибшим и разбежавшимся за полгода войны – около 6 миллионов человек. Противник учёл попавшими в плен наших воинов только в 1941 году в числе 3,9 миллионов человек. А сколько сотен тысяч человек плюсом не было доведено им до пунктов приема и учёта и расстреляно по дороге или умерло от голода и болезней? Учёт военнопленных немцы наладили, начиная лишь с декабря 1941 года. Смертность наших людей за проволокой и на этапах при этом доходила до 1,5-2% в сутки.
А если мы посмотрим официальное число учтённых военным ведомством поимённо потерь на 1 января 1942 года, то оно лишь 233 000 человек. То есть в 13 раз меньше официальных числовых потерь (3,137 миллиона), и в 39 раз меньше фактической убыли 9,1 миллионов человек военнослужащих за 1941 год. Нашей стороной зафиксированы попавшими в плен за весь период войны около 36 200 человек. А в реальности их численность составила 7,45 миллионов, то есть учли в 206 раз меньше реальных утрат. Из 7,45 миллионов человек погибли в плену не менее 5,36 миллионов наших бойцов, из них 3,9 миллионов – на территории СССР, остальные – за рубежом. Вернулись из плена всего 1,836 миллионов человек, из них на нашей территории 0,882 миллионов.
В 1941-42 годах погибали целые армии и фронты. На момент начала немецкой операции «Тайфун» численность войск Западного фронта была 800 000 человек, к концу октября 1941 года оставалось в строю 80 000 человек. За первый неполный год войны полностью утрачены войска Резервного, Брянского, Юго-Западного, двух составов Северо-Западного, двух составов Западного фронтов.
Немцам «дожать» нас в первый военный год помешали три фактора: героизм наших войск, каноны прусского оперативного военного искусства (не могли они растягивать коммуникации и двигаться вглубь без соответствующих резервов) и громадность нашей территории. Деды наши сопротивлялись, как могли. Не хватило противнику войск, чтобы контролировать территорию и развивать наступление. Природа также помогла сначала распутицей, а потом и морозами. Обороняться нам к декабрю 1941 года было, по большому счёту, некем. И противник, благодаря героизму наших солдат и помощи природы, выдохся. Потому контрудар под Москвой нам удалось нанести минимальными силами, ещё вчера отступавшими, и до прихода свежих войск 1 Ударной, 10, 61 резервных армий. Армий, чьи войска были вооружены только на 2/3, обучение проходили вместо винтовок с палками и трещотками, и оружие получали лишь у фронта. Гибли наши мужики тысячами, отгоняя немцев от Москвы. Под Тверью у деревни Щербинино есть поле, где 11 декабря 1941 года 800 наших наступавших солдат из 119 сд были буквально в упор, с расстояния 200-300 метров, расстреляны на снегу 37-мм зенитными орудиями. Двое человек лишь сумели уйти, от других не осталось ничего. Лишь два безымянных памятника на поле…
Разговор наш закончился почти внезапно: Ивлеву нужно было на ещё одну встречу. Мы попрощались, и он ушёл, оставив за собой ощущение спокойной уверенности и правоты.
Беседовал Илья Кабаков
Фронтовые рисунки Н.Н. Жуков
